Крестьянские дети

Author: Некрасов, Николай Алексеевич

Published: 1861

Publication Type: Poem

Collection:

Description:

Опять я в деревне. Хожу на охоту,
Пишу мои вирши — живётся легко.
Вчера, утомлённый ходьбой по болоту,
Забрёл я в сарай и заснул глубоко́.
Проснулся: в широкие щели сарая
Глядятся весёлого солнца лучи.
Воркует голубка; над крышей летая,
  Кричат молодые грачи.
Летит и другая какая-то птица —
По тени узнал я воро́ну как раз!
Чу! шёпот какой-то… а вот вереница
  Вдоль щели внимательных глаз!
Всё серые, карие, синие глазки —
  Смешались как в поле цветы.
В них столько покоя, свободы и ласки,
  В них столько святой доброты!
Я детского глаза люблю выраженье,
  Его я узна́ю всегда.
Я замер: коснулось души умиленье…
  Чу! шёпот опять!


ПЕРВЫЙ ГОЛОС.

    Борода!


ВТОРОЙ.

А барин, сказали!..


ТРЕТИЙ.

    Потише вы, черти!


ВТОРОЙ.

У бар бороды не бывает — усы.


ПЕРВЫЙ.

А ноги-то длинные, словно как жерди.


ЧЕТВЁРТЫЙ.

А вона на шапке гляди-тко — часы!


ПЯТЫЙ.

Ай важная штука!


ШЕСТОЙ.

   И цепь золотая…


СЕДЬМОЙ.

Чай, дорого стоит?


ВОСЬМОЙ.

   Как солнце горит!


ДЕВЯТЫЙ.

А вона собака — большая-большая!
  Вода с языка-то бежит.


ПЯТЫЙ.

Ружьё! погляди-тко: стволина двойная,
Замочки резные…


ТРЕТИЙ (с испугом).

   Глядит!


ЧЕТВЁРТЫЙ.

Молчи, ничего! посмотрим ещё, Гриша!


ТРЕТИЙ.

Прибьёт…

---

  Испугались шпионы мои
И кинулись прочь: человека заслыша,
Так стаей с мякины летят воробьи.
Затих я, прищурился — снова явились,
  Глазёнки мелькают в щели.
Что было со мною, — всему подивились
  И мой приговор нарекли:
— Такому-то гу́сю уж что за охота!
  Лежал бы себе на печи!
И видно - не барин: как ехал с болота,
Так рядом с Гаврилой… «Услышит, молчи!»

---

О, милые плу́ты! Кто часто их видел,
Тот, верю я, любит крестьянских детей;
Но если бы даже ты их ненавидел,
Читатель, как «низкого рода людей», —
Я всё-таки должен сознаться открыто,
  Что часто завидую им:
В их жизни так много поэзии слито,
Как дай Бог бало́ваным деткам твоим.
Счастливый народ! Ни науки, ни неги
  Не ведают в детстве они.
Я делывал с ними грибные набеги:
Раскапывал листья, обшаривал пни,
Старался приметить грибное местечко,
А утром не мог ни за что отыскать.
«Взгляни-ка, Савося, какое колечко!»
Мы оба нагнулись, да разом и хвать
Змею! Я подпрыгнул: ужалила больно!
Савося хохочет: — «попался спроста!..»
Зато мы потом их губили довольно
И клали рядком на перилы моста.
Должно быть за подвиги славы мы ждали.
У нас же доро́га большая была:
Рабочего звания люди сновали
  По ней без числа.
  Копатель канав вологжанин,
  Лудильщик, портной, шерстобит,
  А то в монастырь горожанин
  Под праздник молиться катит.
Под наши густые старинные вязы
На отдых тянуло усталых людей.
Ребята обступят: начнутся рассказы
Про Киев, про турку, про чудных зверей
Иной подгуляет, так только держися —
Начнёт с Волочка до Казани дойдёт!
Чухну передразнит, мордву, черемиса,
И сказкой потешит, и притчу ввернёт:
«Прощайте, ребята! Старайтесь найпаче
На Господа Бога во всём потрафлять:
У нас был Вавило, жил всех побогаче,
Да вздумал однажды на Бога роптать, —
С тех пор захудал, разорился Вавило,
Нет мёду со пчёл, урожаю с земли,
И только в одном ему счастие было,
Что волосы и́з носу шибко росли…»
Рабочий расставит, разложит снаряды —
Рубанки, подпилки, долота, ножи:
«Гляди, чертенята!» А дети и рады —
Как пилишь, как лудишь — им всё покажи.
Прохожий заснёт под свои прибаутки,
Ребята за дело — пилить и строгать!
Иступят пилу — не наточишь и в сутки!
Сломают бурав — и с испугу бежать.
Случалось, тут целые дни пролетали,
Что новый прохожий, то новый рассказ…

Ух, жарко!.. До по́лдня грибы собирали,
Вот и́з лесу вышли — навстречу как раз
Синеющей лентой, извилистой, длинной,
Река луговая: спрыгну́ли гурьбой,
И русых головок над речкой пустынной
Что белых грибов на полянке лесной!
Река огласилась и смехом и воем:
Тут драка — не драка, игра — не игра…
А солнце пали́т их полу́денным зноем.
Домой, ребятишки! обедать пора.
Вернулись: у каждого по́лно лукошко,
А сколько рассказов! Попался косой,
Поймали ежа, заблудились немножко
И видели волка… у, страшный какой!
Ежу предлагают и мух и козявок,
Корней молочко ему о́тдал своё —
Не пьёт! отступились…
    Кто ловит пиявок
На лаве где матка колотит бельё,
Кто нянчит сестрёнку двухлетнюю Глашку,
Кто тащит на пожню ведёрко кваску;
А тот, подвязавши под горло рубашку,
Таинственно что-то черти́т по песку;
Та в лужу забилась, а эта с обновой
  Сплела себе славный венок:
Всё беленький, жёлтенький, бледно-лиловый,
  Да изредка красный цветок.
Те спят на припёке, те пляшут вприсядку.
Вот девочка ловит лукошком лошадку:
Поймала, вскочила и едет на ней.
И ей ли, под солнечным зноем рождённой
И в фартуке с поля домой принесённой,
Бояться смиренной лошадки своей?..

Грибная пора отойти не успела,
Гляди — уж чернёхоньки губы у всех,
Набили оскому: черница поспела!
А там и малина, брусника, орех!
Ребяческий крик, повторяемый эхом,
С утра и до ночи гремит по лесам.
Испугана пеньем, ауканьем, смехом,
Взлетит ли тетеря, закокав птенцам,
Зайчонок ли вскочит — содом, суматоха!
Вот старый глухарь с облинялым крылом
В кусту завозился… ну, бедному плохо!
Живого в деревню таща́т с торжеством…

— Довольно, Ванюша! гулял ты не мало,
  Пора за работу, родной! —
Но даже и труд обернётся сначала
К Ванюшке нарядной своей стороной:
Он видит как поле отец удобряет,
Как в рыхлую землю бросает зерно,
Как поле потом зеленеть начинает,
Как колос растёт, наливает зерно.
Готовую жатву подрежут серпами,
В снопы перевяжут, на ригу свезут,
Просушат, колотят-колотят цепами,
На мельнице смелют и хлеб испекут.
Отведает свежего хлебца ребёнок
И в поле охотней бежит за отцом.
Навьют ли сенца: «полезай, пострелёнок!»
Ванюша в деревню въезжает царём…

Однако же зависть в дворянском дитяти
  Посеять нам было бы жаль.
Итак, обернуть мы обязаны кстати
  Другой стороною медаль.
Положим, крестьянский ребёнок свободно
  Растёт, не учась ничему,
Но вырастет он, если Богу угодно,
А сгибнуть ничто не мешает ему.
Положим, он знает лесные дорожки,
Гарцует верхом, не боится воды,
Зато безпощадно едят его мошки,
Зато ему рано знакомы труды.

Однажды, в студёную зимнюю пору
Я и́з лесу вышел; был сильный мороз.
Гляжу — подымается медленно в гору
Лошадка, везущая хворосту воз.
И шествуя важно, в спокойствии чинном,
Лошадку ведёт под уздцы мужичок
В больших сапогах, в полушубке овчинном,
В больших рукавицах… а сам с ноготок!
— Здорово, парнище! — «Ступай себе мимо!»
— Уж больно ты грозен, как я погляжу!
Откуда дровишки? — «Из ле́су, вестимо;
Отец, слышишь, рубит, а я отвожу».
(В лесу раздавался топор дровосека).
— А что, у отца-то большая семья? —
«Семья-то большая, да два человека
Всего мужиков-то: отец мой да я…»
— Так вон оно что! А как звать тебя? — «Власом».
— А кой тебе годик? — «Шестой миновал…
Ну, мёртвая!» — крикнул малюточка басом,
Рванул под уздцы и быстрей зашагал…
На эту картину так солнце светило,
Ребёнок был так уморительно мал,
Как будто всё это картонное было,
Как будто бы в детский театр я попал.
Но мальчик был мальчик живой, настоящий,
И дровни, и хворост, и пегонький конь,
И снег до окошек деревни лежащий,
И зимнего солнца холодный огонь —
Всё, всё настоящее русское было,
С клеймом нелюдимой, мертвящей зимы,
Что русской душе так мучительно мило,
Что русские мысли вселяет в умы, —
Те честные мысли, которым нет воли,
Которым нет смерти — дави не дави,
В которых так много и злобы и боли,
  В которых так много любви!

  Играйте же, дети! Растите на воле!
На то вам и красное детство дано,
Чтоб вечно любить это скудное поле,
Чтоб вечно вам милым казалось оно.
Храните своё вековое наследство,
  Любите свой хлеб трудовой —
И пусть обаянье поэзии детства
Проводит вас в недра землицы родной!..

---

Теперь нам пора возвратиться к началу.
Заметив, что стали ребята смелей, —
— Ай! воры идут! — закричал я Фингалу;
— Укра́дут, укра́дут! Ну прячь поскорей! —
Фингалушка скорчил серьёзную мину,
Под сено пожитки мои закопал,
С особым стараньем припрятал дичину,
У ног моих лёг — и сердито рычал.
Обширная область собачьей науки
Ему в совершенстве знакома была:
Он начал такие выкидывать штуки,
Что публика с места сойти не могла.
Дивятся, хохочут! Уж тут не до страха!
Командуют сами! — Фингалка, умри!
— «Не засти, Сергей! Не толкайся, Кузяха!
Смотри — умирает — смотри!»
Я сам наслаждался, валяясь на сене,
Их шумным весельем. Вдруг стало темно
В сарае: так быстро темнеет на сцене,
Когда разразиться грозе суждено.
И точно: удар прогремел над сараем,
В сарай полилась дождевая река,
Актёр залился́ оглушительным лаем,
  А зрители дали стречка!
Широкая дверь отперлась, заскрипела,
Ударилась в стену, опять заперлась.
Я выглянул: тёмная туча висела
  Над нашим театром как раз;
Под крупным дождём ребятишки бежали
  Босые к деревне своей…
Мы с верным Фингалом грозу переждали
  И вышли искать дупелей.

Link: Link